|
Ефим ворчит, но Ефим ворчит, но на носилках у него дров больше, чем у других, и ходит он быстрее. Никто из матросов не откликался на воркотню Ефима, и даже тот, который работал в паре с ним, молчал, иногда только протестуя против усердия, с каким Ефим накладывал дрова на носилки. -- Будет! -- хмуро говорил он. -- Чай, не на лошадь грузишь. -- А ты, знай, молчи! Впрягли тебя, ну и вези, не брыкайся... И ежели кровь из тебя будут сосать -- тоже молчи, -- что ты можешь сказать? Вдруг откуда-то явился Игнат, подошел к матросу и, став против него, сурово спросил: -- Про что говоришь? -- Говорю, стало быть, как умею... -- запинаясь, ответил Ефим. -- Уговора, мол, не было... чтобы молчать мне... -- А кто это кровь сосать будет? -- поглаживая бороду, спросил Игнат. Матрос, поняв, что попался и увернуться некуда, бросил из рук полено, вытер ладони о штаны и, глядя прямо в лицо Игната, смело сказал: -- А разве не правда моя? Не сосешь ты... -- Я? -- Ты. Фома видел, как отец взмахнул |
