|
Фомы, и хотя он Фомы, и хотя он не вслушивался в слова речи, но чувствовал, что они какие-то клейкие, пристают к нему и он невольно запоминает их. Несмотря на то, что рядом с ним шел человек, он чувствовал себя одиноким, потерявшимся во тьме. Она обнимала его и медленно влекла с собою, а он ощущал, как его тянет куда-то, и не имел желания остановить себя. Какая-то усталость мешала ему думать, в нем не было желания сопротивляться увещаниям спутника -- и чего ради сопротивлялся бы он?.. -- Живут однажды, -- говорил Ухтищев, упиваясь своей мудростью, -- и не мешает поэтому торопиться жить... Ей-богу, так! Да что тут говорить -- вы разрешите мне встряхнуть вас? Поедемте сейчас в один дом... живут там две сестрицы... ах, как они живут! Решайте! -- Что ж? Я поеду... -- сказал Фома спокойно и зевнул. -- Не поздно ли? -- спросил он, взглянув на небо, покрытое тучами. -- К ним никогда не поздно! -- весело воскликнул Ухтищев. VIII. На третий день после сцены в клубе Фома очутился в |
