|
их. И теперь, передернув их. И теперь, передернув плечами и сбросив с них ее руки, он сказал ей: -- Иди, иди на свое место... Ишь разбирает тебя Евин зуд... Но Любовь не ушла; настойчиво заглядывая в глаза его, она с обидой в голосе спросила: -- Почему вы, папаша, всегда так говорите со мной, -- точно я маленькая или очень глупая? -- Потому что ты большая, а не очень умная... Н-да! Вот те и весь сказ! Иди, садись и ешь... Она отошла и молча села против отца, обиженно поджав губы. Маякин ел против обыкновения медленно, подолгу шевыряя ложкой в тарелке щей и упорно рассматривая их. -- Кабы засоренный ум твой мог понять отцовы мысли! -- вдруг сказал он, вздыхая с каким-то свистом. Любовь отбросила в сторону свою ложку и чуть не со слезами в голосе заговорила: -- Зачем обижать меня, папаша? Ведь видите вы -- одна я! всегда одна! Ведь понятно вам, как тяжело мне жить -- а никогда вы слова ласкового не скажете мне... И вы ведь одиноки, и вам тяжело... -- Вот и Валаамова ослица заговорила! |
