|
нем не уныние и нем не уныние и скорбь, а гневное и мстительное чувство... Фому встретил крестный и на его торопливые, тревожные вопросы, возбужденно поблескивая зеленоватыми глазками, объявил, когда уселся в пролетку рядом с крестником: -- Из ума выжил отец-то твой... -- Пьет? -- Хуже! Совсем с ума сошел... -- Ну? О, господи! говорите... -- Понимаешь: объявилась около него барынька одна... -- Что же она? -- воскликнул Фома, вспомнив свою Пелагею, и почему-то почувствовал в сердце радость. -- Пристала она к нему и -- сосет... -- Тихонькая? -- Она? Тиха... как пожар... Семьдесят пять тысяч выдула из кармана у него -- как пушинку! -- О-о! Кто же это такая? -- Сонька Медынская, архитекторова жена... -- Ба-атюшки! Неужто она... Разве отец, -- неужто он ее в полюбовницы взял? -- тихо и изумленно спросил Фома. Крестный отшатнулся от него и, смешно вытаращив глаза, испуганно заговорил: -- Да ты, брат, тоже спятил! Ей-богу, спятил! Опомнись! В шестьдесят три года любовниц |
