|
парень. -- Ты почему парень. -- Ты почему грубишь? -- Он распахнул модную дубленку, сделался шире, разъемистей. "Интересно, где он отхватил такой шабур? Вроде бы женский? Дорогой небось?" -- не давая себе завестись, отвлекался Сошнин. -- А ну, сейчас же извинись, скотина! -- выступил из-под лестницы футболист. -- Совсем разбаловался! Людей не замечаешь! За футболистом с блуждающей улыбкой стоял мужик не мужик, подросток не подросток, по лицу -- старик, по фигурке -- подросток. Матерью не доношенный, жизнью, детсадом и школой недоразвитый, но уже порочный, в голубом шарфике, и сам весь голубенький, бескровный, внешне совсем не похожий на только что вспомнившегося "кенаря" и все же чем-то неуловимо напоминающий того убийцу, рыбьим ли прикусом губ, ощущением ли бездумной и оттого особенно страшной, мстительной власти. Он -- по синюшному лицу и по синюшной стриженой голове определил Сошнин, только что с "режима". Давно не вольничал, давно не пил недоносочек, захмелел |
