|
-- Разве забыл, -- Разве забыл, как меня зовут? -- Ну, вот еще! -- Так чего ж тебе надо? -- Я насчет происхождения спрашиваю... -- А! Ну, ярославская я, -- из Углича, мещанка... Арфистка... Что же, -- слаще я для тебя буду, когда ты узнал, кто я? -- Разве я узнал? -- усмехаясь, спросил Фома. -- Мало тебе! А больше -- я ничего не скажу... На что? Все из одного места родом -- и люди и скоты... Пустяки все эти разговоры... Ты вот давай подумаем, как нам жить сегодня? В этот день они катались на пароходе с оркестром музыки, пили шампанское и все страшно напились. Саша пела какую-то особенную, удивительно грустную песню, и Фома плакал, как ребенок, растроганный пением. Потом он плясал с ней "русскую", устал, бросился за борт и едва не утонул. Теперь, вспоминая это, -- и многое другое, -- он чувствовал стыд за себя и недовольство Сашей. Он смотрел на ее стройную фигуру, слушал ровное дыхание ее и чувствовал, что не любит эту женщину, не нужна ему она. В его похмельной голове |
