|
рукой, -- раздался рукой, -- раздался какой-то лязг, и матрос тяжело упал на дрова. Он тотчас же поднялся и вновь стал молча работать... На белую кору березовых дров капала кровь из его разбитого лица, он вытирал ее рукавом рубахи, смотрел на рукав и, вздыхая, молчал. А когда он шел с носилками мимо Фомы, на лице его, у переносья, дрожали две большие мутные слезы, и мальчик видел их... Обедая с отцом, он был задумчив и посматривал на Игната с боязнью в глазах. -- Ты что хмуришься? -- ласково спросил его отец. -- Так... -- Нездоровится, может? -- Нету... -- То-то... Ты, коли что, скажи... -- Сильный ты!.. -- вдруг задумчиво проговорил мальчик. -- Я-то? Ничего... Бог не обидел и силой. -- Ка-ак ты его давеча треснул! -- тихо воскликнул мальчик, опуская голову. Игнат нес ко рту кусок хлеба с икрой, но рука его остановилась, удержанная восклицанием сына; он вопросительно взглянул на его склоненную голову и спросил: -- Это -- Ефимку, что ли? -- Да... до крови!.. Как шел он потом, |
