|
замигали и руки замигали и руки вцепились в косяки. Фома двинулся к нему, полагая, что старику дурно, но Яков Тарасович глухим и сердитым голосом сказал: -- Посторонись... отойди!.. Фома отступил назад и очутился рядом с невысоким, круглым человеком, он, кланяясь Маякину, хриплым голосом говорил: -- Здравствуйте, папаша! -- Здра-авствуй, Тарас Яковлевич, здравствуй... -- не отнимая рук от косяков, говорил и кланялся старик, криво улыбаясь, -- ноги его дрожали. Фома отошел в сторону и сел, окаменев от любопытства. Маякин, стоя в дверях, раскачивал свое хилое тело, все упираясь руками в косяки, и, склонив голову набок, молча смотрел на сына. Сын стоял против него, высоко подняв голову, нахмурив брови над большими темными глазами. Черная клинообразная бородка и маленькие усы подрагивали на его сухом лице, с хрящеватым, как у отца, носом. Из-за его плеча Фома видел бледное, испуганное и радостное лицо Любы -- она смотрела на отца умоляюще, и казалось -- сейчас она закричит. Несколько секунд |
